Живут люди… Рассыпаны большие и маленькие города. Вокруг них села. Там крик младенца. Здесь последний выдох старика. Любят. Ненавидят. Смеются. Плачут… Бегают во дворе дети. Взрослые торопятся на работу и домой. Кто-то ремонтирует квартиру… Строит дачу. Продает старую машину, чтобы купить новую. Кто-то болен, а кто-то не знает, куда девать здоровье. Один день сменяется другим…

А потом приходит война. На улице гремят гусеницами танки. Укатывают душу страхом. Стреляют пушки. Горят дома. Женщины в подвале девятиэтажки перевязывают кусками сорочки раненого соседа. Звонят в скорую, но машина под обстрелом не приедет. Через полчаса сосед умер, так и не открыв глаза, не сказав никому ни слова. Жизнь оборвалась.

Война нещадно рубит нити, которые узелок к узелку вязались веками, поколениями. Ей все равно, что ты живешь, дышишь, о чем-то думаешь, что-то ожидаешь от завтрашнего дня. Мгновение и… нет у тебя даже следующей секунды. Будто холодное лезвие косы скользит по усеянному цветами полю. Вжик… И все, что только что стояло крепко и было наполнено соком, вдруг упало, лежит… не живет уже.

Мои друзья шли из магазина. Хорошая семья. Мама, папа, пятилетняя дочурка. Вдруг свист, взрывы… Отец схватил на руки девочку и изо всех сил побежал к подъезду дома. Супруга бежала следом. Одной ногой он уже был за порогом двери подъезда, когда сзади ухнуло так, что земля содрогнулась… Мгновение… В подъезде кричит маленькая девочка. На пороге лежит ее папа… без сознания и без ноги. От мамы чуть позже нашли только… обгоревший лоскуток платья. Миг и… ниточки оборваны.

Александр и Надежда Крючковы понимали, что потеряют все. Их Ясиноватую из пушек и градов обстреливали так, что оставаться в городе было глупо. Бросать дом? А куда деваться – бросим… Потерять друзей? Да, кого-то потеряем. Можно отказаться от работы, от родного города… Даже от Украины можно отказаться, как это сделали некоторые… Но как, скажите, отказаться от мечты? Как предать то, чем жили, дышали, о чем каждый день говорили последние несколько лет? Неужели и это, самое дорогое, сокровенное, война отнимет?

Мне не прочувствовать того, что переживали Саша с Надеждой. Но после встречи с ними одно я знаю точно – из горящего Донбасса, как из горящего дома, мечту свою они бы вынесли, даже если б самим пришлось гореть и погибнуть в том пламени.

Они прожили вместе 14 лет. Дружно. Надежда веселая, быстрая, шумная, как горная речушка. Александр спокойный, улыбчивый, невозмутимый, как гладкий валун посреди той речки. Они как-то сразу поладили, сжились, срослись. Только вот с детьми… не получалось. Год, другой, третий… Немые вопросы, переживания, тревоги… Врачи… Решение на эту тему не говорить и никогда друг друга не упрекать. Потом мысли – может, усыновим? Но от этого вопросов и тревог еще больше.

Они долго к этому шли. Будто прощупывали каждый шаг. Читали о многодетных семьях, смотрели документальные фильмы. Потом искали знакомств и строили дружбу с теми, кто взял в свою семью сирот. Честно говорили друг другу о сомнениях, молились.

– Мне нужно было слово от Бога, – рассказывает Надя. – Люди иногда несли такую несуразицу… Пугали нас всякими дикими историями. Чем больше я слушала, тем больше понимала – никто из людей толкового ответа не даст, потому что каждый проживает свою жизнь и в твою шкуру не влезет. Помоги, Господи, просила я месяц за месяцем и чувствовала, как что-то во мне меняется, рождается, крепнет. Настал день, когда нас просто прорвало. Мы шли в исполком писать заявление и точно знали – нас никто и нигде не отговорит взять детей из интерната.

Сбор документов, чиновники, родительские курсы, психологи, собеседования, тесты… Год пути, когда Александр и Надежда сами друг другу удивлялись. Они не ожидали, что будут так друг друга поддерживать. В любой мелочи! Хотели взять одного ребенка, но пройдя половину пути уже знали – не меньше двоих. Обязательно двоих! Когда получили окончательное заключение комиссии, прочли, что им дан высший статус. Сказать проще, они могут усыновить не только одного-двоих детей, но и стать приемной семьей для троих-четверых или даже стать детским домом семейного типа, в котором может быть семь… десять… двенадцать сирот.

Когда им позвонили и сказали, что в Дзержинске, в приюте, есть две родные сестры, мама которых умерла три месяца назад, а папы давно нет, Александр и Надежда отложили все дела, поехали в Дзержинск. Купили подарки не только Тане и Алине, но всей группе, чтобы никого не выделить, не обидеть.

Первая встреча, первый разговор… Бессонные ночи с мыслями о девчонках – как они там, в приюте? Тихий шепот Алины, когда Надя приехала к девочкам во второй раз… Шепот, от которого внутри все замерло: «А когда ты еще приедешь… мама?».

А потом… Митинги и смута по всему Донбассу… Первые блок-посты. Дороги, перекрытые грудами автомобильных покрышек… Вооруженные люди… Первые выстрелы… Танки…

– Отдайте нам детей, – просила Надя мэра Ясиноватой.

– Такое решение можно принять только на сессии горсовета, – отвечал резко. – А сейчас сами видите – не до вас.

Первые обстрелы, пожары. Дети дзержинского приюта проводили ночи в подвале, а в Ясиноватой уже горели некоторые дома.

– Отдайте нам детей, – умоляла Надя мэра.

– Вы с ума сошли? – спрашивал он в ответ. – Семьи, которые вместе с вами учились на родительских курсах, сейчас

пишут заявления, что детей брать не будут. Уезжают из города. Спасаются. Вы же видите, что творится!

Творилось, и правда, страшное. Надо было все бросить и уезжать. Каждая минута – лишний риск.

– Отдайте нам детей! – стучали в дверь мэра Надя и Александр.

И мэр позвонил им:
– Сегодня сессия горсовета. Последняя. Ваш вопрос в повестке дня. Если вы и правда готовы забрать и спасти тех девочек, мы подготовим вам все документы за два-три дня. Согласны?
Конечно, согласны! Зачем он об этом спрашивает?

Уже больше года семейство Крючковых – беженцы. Зимовали у родственников в Чернигове. На лето перебрались в село на Кировоградщине. Временно им предложили неплохой дом. Сад, огород… Развели кур, купили кроликов. Таня и Алина показывали мне грядки, за которыми они ухаживают. Петрушка, укроп, а над ними огромные шапки подсолнуха. За руки тащат к кроликам, хвастают, что папа сам сделал клетки, а мама научила их жарить блины, оладьи и варить варенье из вишен и абрикос…

Много новостей у этих девчонок. Не переслушаешь! Весело им, раздольно в селе, спокойно с папой и мамой. А Надежда с Александром будто и не беженцы. Исключение из всех беженских правил, потому что нигде до этого я счастливых беженцев не видел. У них ни дома своего, ни одежды впрок, ни денег в чулке, а они с утра до вечера цветут в улыбке и пахнут радостью.

– О чем теперь мечтаете? – спросил я у них и был уверен, что ответят – хотим свой дом.

– Еще детей взять хотим, – ответила Надя.

– Не понял… – растерялся я.

– А что тут непонятного, – пожал плечами Александр. – Мы уже год с девчонками. На все вопросы для себя ответили. Наше это. Понимаешь? Наше! Берешь в ладони каменное холодное сердечко и… отогреваешь. Оно теплеет, мягче становится. Смотришь – а дети и не волчата совсем. Добрые, ласковые… Не надо им… в приютах и в интернатах…

– Так ведь не дадут вам детей, – вырвалось у меня. – Закон против вас. Жилья у вас нет. Не дадут детей… бездомным.

– Вот только не пугай нас, – спокойно сказала Надя. – И не такое слышали, и видели уже всякое. Нужен дом – будем строить. Такой… чтобы много детей было.

Напоминаем, что сотрудники Ассоциации милосердия «Еммануил» продолжают помогать жителям юго-востока Украины. Пакеты с теплой одеждой и продуктами вы можете принести к нам по адресу: Киев, ул. Красноармейская, 131-А и оставить работникам охраны. Таким образом происходит сбор помощи юго востоку Украины самым простым способом. Также Вы можете оказать помощь беженцам юго-востока Украины, оказав финансовую поддержку.

Перечислить финансовую поддержку вы можете здесь